Краснодарский хирург Алексей Дикарев рассказал об уникальной операции, скандале с увольнением и медицинском туризме

Во всем мире 16 июня отмечают День медицинского работника. Алексей Дикарев - пластический хирург, реконструктивный микрохирург и онколог из Краснодара поздравил коллег с праздником, а также рассказал об уникальной нашумевшей операции по восстановлению откушенного собакой лица ребенку из КЧР, увольнении из медуниверситета, медицинском туризме, пациентах и своей семье. Читайте подробности в нашей рубрике «Лица города».

ВИДЕО:


Имя краснодарского хирурга Алексея Дикарева стало известно широкой общественности после того, как медик взялся за проведение операции по восстановлению лица ребенку, на которого напала собака. А после этого последовала неожиданная новость об увольнении врача из КубГМУ, что вызывало большой резонанс.

В День медицинского работника журналисты «Блокнота Краснодара» поговорили с Алексеем о том, что на самом деле произошло, о его работе и семье.

- И сразу главный вопрос:как сегодня себя чувствует мальчик из Карачаево-Черкесии, которого вы прооперировали?

- С пациентом все хорошо, отлично. Он полностью реабилитирован. Все, что можно было сделать со стороны хирургии, все цели достигнуты. Он стабилен, благополучен. Насколько я знаю, абсолютно беспроблемен, в том числе и ментально.

- Ему предстоят еще какие-то операции?

- Нет. Возможно, будут выполнены какие-нибудь процедуры косметологические, вроде лазерной шлифовки. Но я не вижу в этом смысла объективно.

- А в каком состоянии был мальчик, когда прибыл к вам?

- Его привезли из Карачаево-Черкесии спецтранспортом в состоянии медикаментозного сна, он был стабилен. Все, что касаемо мнимых угроз жизни, что иногда звучит в каких-то публикациях, то это не так. Он был полностью стабилизирован еще в КЧР. Врачи там отработали абсолютно стандартно, блестяще, эффективно. Поэтому он приехал в стабильном состоянии.

Напомним, в апреле текущего года 4-летний мальчик из Карачаево-Черкессии подвергся атаке домашней собаки, которая откусила ребенку часть лица. Оперировать его привезли в кубанскую столицу.

- А почему его доставили именно в Краснодар? Нигде больше такие операции, как я понимаю, не делают?

- Я так не хотел бы говорить. Как минимум, это и не скромно, и объективно это не так. Но команду, которая могла бы выполнить такую операцию в ближайшей доступности в тот день, это был выходной, в то время суток найти было крайне сложно. Наша команда работает не по принципу работы госучреждения, у нас армейский порядок. Я сказал просто в 7 часов вечера, что мы, возможно, выедем в Черкесск, готовность в течение часа. Будет ответ с той стороны, либо мы выдвигаемся, либо парня привезут к нам. На самом деле, точка приложения интереса - это был пациент, а не локация.




- Сколько операция длилась, в чем была ее основная сложность?

- Операция шла порядка 5 часов, и основная ее техническая сложность была в том, что нужно было шить сосуды, которые были крайне малы по диаметру, по калибру. Они имели размерность порядка 0,4 мм, артерия и вена соответственно. Таким образом, шить под микроскопом, чтобы можно было восстановить, сохранить просвет и обеспечить циркуляцию, приток и отток крови по артерии и вене. Это технически очень сложно. Это и есть супермикрохирургия, но это сфера нашей деятельности. На самом деле меньший калибр шить технически фактически уже невозможно.

И вторая сложность была в том, что рана была не хирургическая. И, соответственно, если вести речь о проблемах, то мы нашли и артерию, и вену, но венозный отток был значительно скомпрометирован характером травмы. То есть вена обеспечивала отток только от части лоскута. Поэтому заживление имело высокие риски. На мой взгляд, они составляли порядка 35-45% венозного стаза. Мы с этим и столкнулись, и через это была возможна гибель.

Мальчиком занимались несколько врачей. Операция была выполнена не мною, а командой - без всяких сомнений. Но, что важнее, выхожен он был однозначно командой.

- Вы говорили о том, что нигде подобные медицинские манипуляции не описываются в научной литературе. Не только в России, но и в мире.

- В таких объемах - да. Мы искали информацию, мы поднимали много источников. Информация эта является специализированной. Она копится на таких ресурсах, как научные журналы по пластической реконструктивной хирургии, на различных международных площадках. Нигде мы не встретили данных об успешной реплантации подобного объема лоскутов.

- Не было страшно? Вы были уверены, что справитесь?

- Я знал, что сделаю все, что касается технического аспекта. Я знаю свои навыки. Операция была простая. По сути своей, предполагала ушивание мышц и кожи. Эта рутина, которая выполняется любым челюстно-лицевым хирургом, многими пластическими хирургами ежедневно. А микроанастомозирование – это ключ к успеху реплантации. Это та область деятельности, я говорю о микрохирургии, трансплантации, которой мы занимаемся рутинно, стандартно.




- То есть и в России, и, в частности, в Краснодаре такие операции – это уже не какое-то чудо, это стандартно всё проходит?

- Меня за эти слова осуждают сейчас, но я уверен в этом. Но объективно это является фактом. 20 лет назад, когда я искал возможность обучения микрохирургии, в России было 4 школы, с, соответственно, четырьмя лидерами, которые постоянно самостоятельно оперировали. Это все была Москва. Я говорю именно о реконструктивной хирургии. И для того, чтобы приобрести эти навыки, я выезжал за рубеж. Я учился в Китае, в США.

В Китае я приобрел эти навыки. После этого, когда мы начали работать здесь, Краснодарский край был после столицы первым регионом, в котором рутинно в онкологии (голова-шея) начали выполняться эти операции. И в 2017 году я с моими товарищами организовали курсы, подобные тем, которые мы проходили в Шанхае, и начали обучать этой технике, технологии врачей. Мы сейчас воспитали порядка 90 таких хирургов, даже чуть больше.

- Скажите, а что было бы с мальчиком, если бы вы не сделали эту операцию или не прижился бы этот участок лица?

- Он был бы глубочайшим инвалидом и пошел бы по пути реконструктивной хирургии, когда для восстановления ткани используется его же, пациента, лоскут с других участков тела - конечностей, спины, груди и так далее. И он не был бы реабилитирован настолько, чтобы спокойно после этого вести обычную социальную и личную жизнь, это без всяких сомнений. Он был бы десоциализирован не только своей внешностью. Вынужден был бы получить порядка 20-25 операций с разрывом в 3-6 месяцев.

Просто пример. У меня недавно была пациентка, которая имела врожденную аномалию в виде гемангиомы на лице. Эта женщина образованная и ментально очень развитая. И она сама сказала, что стала заложником лечения. Говорит, я уже понимаю сейчас, что многих операций мне можно было бы избежать, но тогда мне казалось, когда она была 20-летней, что вот здесь подправить уголок рта и все изменится. Она перенесла порядка 20 операций. Пришла ко мне за тем, чтобы я все-таки посмотрел, может быть, что-то предложил. Я сказал, что я ей желаю просто быть счастливой. И счастье – это решение, а не обстоятельства. Она улыбнулась и сказала: я так и предполагала, что вы это скажете.

- Чтобы избежать всех кривотолков… Что за история была с медицинским университетом и вашим увольнением?

- Эту тему я уже давно закрыл для себя и хочу закрыть ее вообще в принципе. Из этой ситуации, как и из любой другой, нужно получить победу. Любой проигрыш должен стать победой. Это мой принцип жизни. И эта победа должна быть не моей, а общественной. Что это означает? Когда все страсти утихнут, а они уже фактически утихли на 90%, решением должна быть задача, поставленная мне, в том, чтобы я мог эти знания реплицировать и обучить как можно больше людей, которые будут делать те операции, которые выполняются моими руками.

По мнению очень многих моих коллег, причем коллег, которые сами занимаются этой же хирургией, а медицина – это достаточно ревностное направление человеческой деятельности, многие операции, которые проводятся мною, являются высочайшего - топового уровня не для Краснодарского края и даже не для России. И сделать так, чтобы можно было это все использовать в обществе как можно больше, это должно быть поставлено задачей административной. Для чего это нужно сделать? Потому что у нас есть выбор. Раньше его у нас не было в плане конкуренции в медицине, и были только Израиль, Германия и Америка. А сейчас у нас, я об этом говорю последние уже лет 7, есть возможность получить дополнительный источник для общества и, давайте говорить, для государства. Есть возможность сделать так, чтобы наши граждане ездили лечиться не за рубеж, а оперировались здесь.

Но для того, чтобы был медицинский туризм, не должно быть препон организационного характера, я говорю, прежде всего, об административном. И подобная хирургия должна быть повторена, потому что, если смог сделать я, смогут и другие. Вот Гагарин слетал в космос, Леонову нужно было следующим шагом уже выходить в космос. И здесь такая же история для того, чтобы просто общество развивалось.

- Вы думаете, получится в России развить всё это?

- Конечно. Если мне хватит сил и времени, то да, без всяких сомнений.




Напомним, после успешной уникальной операции пациенту из КЧР стало известно об увольнении Алексея Дикарева из КубГМУ. Это вызвало недовольство в обществе, и ситуацией даже заинтересовался следственный комитет.

- Вы писали, что, возможно, в дальнейшем будете вновь сотрудничать с медуниверситетом. Вы еще контактируете или забыли эту историю и больше не общаетесь?

- Знаете, у меня нет черты характера обижаться. Я делаю выводы. Эмоциональность свойственна людям в виде обиды, но она мешает зачастую достигать каких-то целей. Знаете, я переезжал в Москву прямо перед спецоперацией на 3 года, работал в РУДН, преподавал и так далее, чтобы можно было получить доступ к большему числу ординаторов, чтобы можно было вытаскивать оттуда людей, которые готовы к развитию. А сейчас нынешняя ситуация со спецоперацией показала мне, что я в этом вопросе заблуждался, и люди, которые сами приезжают ко мне, они куда более мотивированы, чем те, к которым я приходил с этими знаниями. Соответственно, преподавать здесь в Краснодаре, где я живу, для меня самое логичное, простое и правильное, считаю.

- С уголовным делом завершено все? Тоже пройденный этап, или все-таки еще остались проблемы?

- Пока еще не завершено. История находится в подвешенном состоянии, и там есть контроль со стороны государства, чтобы это все завершилось так, как оно должно благополучно завершиться. Я не хочу чьей-либо крови, не вижу в этом смысла. И поэтому как-то эту ситуацию усугублять, давить на нее я не хочу. Просто попросил сделать так, чтобы, прежде всего, не было кривотолков о том, что со мной произошло. То есть фраза через 5 лет «Дикарева уволили»… она меня устраивает только в том случае, если это правда. Когда это неправда, это принципиальный момент, она должна быть по-другому интерпретирована и звучать.

- Скажите, а что за история с выплатой вознаграждения за информацию о судьбе части лица, откушенной собакой у девочки из Темрюка? С ней, по сути, произошел аналогичный случай, как и с мальчиком из КЧР…

- Я знал, где она (часть лица) находится. Информацию я получал для того, чтобы иметь факты, которые в случае интерпретации моих действий каким-либо образом были бы озвучены и поставили бы на место тех людей, которые эти факты интерпретируют. То, что называется ложь. Девочка была изолирована, это первое. Второе, с ней сейчас все хорошо, она в Москве. Третье, кроме этой девочки, была еще одна из Сочи, которая была атакована буквально недавно. И четвертое, так как после первой операции резонанс был очень значителен, и это могло мне навредить, собственно, это было очевидно, то участвовать во второй операции я стал бы, конечно же, если бы мне об этом сказали прямо - иди, сделай и так далее.

Изъявлять желание, тем более лезть туда, однозначно, с самого начала и не хотел, и не ставил целью. Потому что я проигрывал бы в любом случае в данной ситуации. Если бы не было успеха во второй операции, можно было бы говорить, что в первый раз были случайность и везение. Если бы успех был, можно было бы меня убрать в сторону, и этот успех реализовать чужими фамилиями, что для меня не проблема в принципе, но я нахожусь здесь не в выигрыше. Поэтому сразу, когда мои ребята сказали: мы готовы, давайте сделаем, давайте то-то будем делать, я сказал: остановитесь, подождите буквально несколько часов, и решение придет само. Я предполагал, оно и пришло.

- Скажите, Алексей, буквально за два месяца произошли эти 3 случая с аналогичными травами из-за нападения собак. Они действительно участились или просто стали чаще попадать в инфополе?

- Я не сталкивался с такими травмами у детей, только у взрослых. История одна и та же: час ночи, пьяный мужчина лезет в будку к алабаю попрощаться. Откушенные носы - это было неоднократно.

- Подобная ситуация - это же, наверняка, психологическая травма для человека? Особенно, если это девочка, девушка. В дальнейшем психологи работают с такими людьми, или вы тоже эту роль выполняете?

- Я как хирург роль психолога вообще не выполняю, я не умею это делать. Я умею делать больно. Правдой. И это, скорее, особенность специальности, а не достоинство или недостаток. Я предпочитаю людям не давать надежд, которые несбыточны. Изначально таких пациентов нужно либо сразу оперировать нормально, либо привлекать потом консилиумы, которые необходимы просто в подобной ситуации. Потому что пациенты, когда я говорил про то, что они там по 20 лет в последующем получают лечение, они, не получив того результата, на который рассчитывают, разочаровываются в учреждении и переходят в следующее. Я вам даже покажу один пример.

Алексей открыл свой ноутбук и продемонстрировал журналистам на фото пример травмы лица, который повергает в шок.

- Это пациентка американская, которая сейчас уже получила порядка 20 с чем-то операций. Это ее аккаунт с фотографиями ДО и ведением публикаций с надеждой, что она вот-вот скоро станет нормальным обычным человеком. Вот так она выглядит по итогам лечения.

На снимках изначальный и итоговый результаты, конечно, отличались. Но всё же лицо так и осталось со следами жутких травм.

- Сказать, что этот человек может спокойно устроиться на работу или найти себе партнера в личной жизни, ну, это лгать. Это топ возможностей реконструктивной хирургии. Именно поэтому важна сейчас история со стандартизацией оказания помощи в таких ситуациях. Чтобы люди, которые попадали в такие обстоятельства, могли получить максимально эффективное лечение в течение тех самых 10 часов любой точке России.

- Помимо того, что вы пластический хирург, вы еще и онколог, которым работали изначально. И продолжаете работать. А почему вы выбрали еще одно направление? На первый взгляд, они совершенно разные.

- Это одно и то же направление, потому что работа ведется по анатомической области. Навыки из пластической хирургии я использую в хирургии онкологии и реконструктивной хирургии. И навыки онкологии и реконструктивной хирургии мне дали возможность приобретения детальных знаний анатомии. Когда оперируешь онкопациентов, зачастую заходишь в те области, в которые никогда ни один хирург просто так не полезет, потому что это для человека разрушительно. И, соответственно, навыки в пластической хирургии, хирургии омоложения, они напрямую зависят от возможностей меня как хирурга - онколога и реконструктивной хирургии.




- За последние 10 лет число онкологических заболеваний растет или снижается?

- Цифры всегда примерно одинаковые, на самом деле. Что происходит в онкологии? Ко мне сейчас обращаются пациенты молодые - это 30-40 лет, и имеют очень нехорошие фатальные заболевания с калечащим лечением. Но сейчас уже пришло то поколение, которое получает информацию, ее анализирует и использует. То есть раньше, приходя в онкодиспансер, рутинно пациенту предлагалось на консилиуме сделать выбор. Ему говорили, что хирургия даст вот это, а лучевая терапия даст вот это. Но ни один человек не пойдет на то, чтобы ему сказали, не попробовав, «мы тебя будем оперировать в калечащем объеме». И поэтому пациенты шли по пути наименьшей травматизации. В итоге они теряли время, они прогрессировали. И прогноз, на самом деле, в онкологии определяется первичным лечением. Стратегия, тактика, оперативные действия.

Раньше при наличии альтернативных мнений, а я говорю о стандартных посещениях онкодиспансеров, там шла вот эта история с предоставлением пациенту выбора. А пациент, конечно же, выбрать сам не может. Попадал в ситуацию, которая неблагоприятна. И это как раз к моменту о медицинском туризме. У России есть шанс. У Краснодарского края есть шанс. Для этого не нужно многого.

- Скажите, за какие случаи вы бы не взялись?

- Я оперирую только в тех случаях, когда меняю либо прогноз жизни - продолжительность в плюс, либо качество жизни. Во всех остальных случаях я отказываю, всегда отказываю. Это касается пластики, эстетики, реконструкции. Многие думают, как вы это озвучили, что это между собой не связанные направления. Абсолютно одинаковые шаблоны работы. И хирурги пластические заблуждаются, когда могут пациенту делегировать выбор в лечении или в решении ситуации.

- У любого медика и любого другого профессионала своего дела всегда ведь есть какие-то неудачи, на которых он учится?

- Врач – это человек, и когда-то, работая в краевой больнице, я слышал от врачей фразу, когда они возвращались недовольные, пообщавшись с пациентом, извините за грубость: «бабка-дура». Я говорю: ты вызвал психиатра? Он говорит: зачем? Я говорю: ну, ты же говоришь, что она дура, это диагноз, привлеки специалиста. Он говорит: нет. Я говорю: тогда, извини, но дурак здесь ты, то есть ты должен с ней найти общий язык. Это означает, что где-то просто человеку нужно отказать. Вот просто сказать. Я это использую часто достаточно, я даю пациенту осознание того, что все, что обо мне говорят, это неправда. Они выходят и прямо в голос мне говорят: а о вас говорили, как о лучшем специалисте. Да нет, я пойду лучше найду. Я говорю: спасибо большое вам. Я делаю так, причем, не манипулируя, а просто даю факты, чтобы пациент, сделал выбор в пользу другого врача.

И на ваш вопрос отвечая, операции, которых я бы не делал, которые бы я не повторял, вот это те люди, которых мне не нужно было оперировать, на старте общаясь. Как и не нужно было общаться с некоторыми людьми в жизни. То естьэто наука. Если вести речь о технической стороне, я однажды прооперировал человека, которого оперировать не нужно было, я ему давал надежду. При этомя знал, что ничего из этого не выйдет. По книгам, по стандартам его надо было оперировать. Это было моё осознанное решение.

- Когда в доме есть медик, это всегда прекрасно. Терапевт всегда всех вылечит, уродных стоматолога, наверное, все зубы в порядке. Когда в семье есть пластический хирург, он советует что-то делать родным по этой части или отговаривает?

- Если объективно есть показания и это может изменить качество жизни, то я дам ответ «да».

- А если показаний нет, просто женщина так хочет?

- Нет. До свидания.

- Насколько я знаю, у вас четверо детей. Вы им пророчите медицинское будущее?

- Нет. Во-первых, в силу обстоятельств это делать я не считаю возможным. То есть навязывать мнение. У меня есть печальный в этом отношении опыт с одним очень мне близким человеком. Поэтому здесь давить на кого-либо, я считаю, невозможно, не нужно. Это первое. А второе, конечно, нужно выставлять себе цели невыполнимые, чтобы достигнуть максимума, но объективно детям придется соревноваться как минимум с фразами «сын Дикарева», «дочь Дикарева». На этапе становления сразу врачом хорошим стать крайне сложно, а, может быть, даже и невозможно.

Я скажу, что мой отец когда-то переехал сюда в Россию из Кыргызстана, с матерью и со мной, когда я был ребенком. Именно потому, что его отец в Кыргызстане был очень известным и влиятельным врачом. Мой дед хотел, чтобы его сын работал у него. Но отец сказал нет и уехал в регион, в котором у нас родственников не было. Фраза «сын такого-то, дочь такого-то» регулярно звучит. Мир не очень добрый.

- Когда только начинали свою врачебную деятельность, вам пришлось избавиться от каких-то черт характера или, наоборот, приобрести, чтобы стать профессиональным онкологом, хирургом?

- Очень хороший, классный вопрос. Через года-полтора после того, как я начал работать, мои брат с сестрой в разговоре сказали, что я очень-очень сильно поменялся. Я очень сильно поменялся, и эти изменения затронули много черт моего характера. Я был очень вспыльчивым, даже драчливым. Сейчас я, особенно с учетом всех этих обстоятельств, которые имеют место, мне выскочить из машины и кричать кому-то «да ты такой-то, такой-то», это риски получить нехороший имидж, который я не хочу иметь. Это первое.

Второе, обратная сторона работы в медицине, где ты хороший для всех. Допустим, в соцсетях кто-нибудь может позволить себе говорить любые скабрезности, гадости, это общество сейчас поощряет. В том числе на площадках, в отзывах. Ты просто не можешь человеку что-то прямо сказать. В голове ты думаешь, что всё это решилось бы очень просто. Например, женщина, которая себе позволяет эмоции выплескивать, сказать ей: милая, ну, ты пришла, и у тебя гнилые зубы, и я это обнаружил, когда уже тебя оперировал. Я говорю сейчас жесткие вещи, а вы это опубликуете, и я вам буду признателен. Потому что людям это нужно осознавать. Все восхищаются словами Фаины Раневской про фасад и канализацию испорченную, но на себя не хотят это примерять. Люди не хотят признавать свои ошибки, но в обществе они активно могут и стараются громко говорить.

Помимо этого, я езжу на машине, почти не нарушая правил, уже достаточно много лет. Раньше я на встречной полосе проводил больше времени, чем на своей, говорю, как есть. Сейчас же получаю штрафы только при превышении скорости максимум на 20 километров. А так я полностью законопослушный налогоплательщик.

- Хирургов всегда принято представлять строгими, выдержанными людьми. Какие они дома, какой вы в своей семье? Вы строгий отец, муж?

- Считают, что я деспот. Говорят людям об этом.

- А вы сами себя считаете таковым?

- Это тоже хороший вопрос. Смотрите, есть порядок и есть договоренности. То есть, если человек сказал, что это вот так, он должен сдержать свои обещания, это называется договоренность. Если пара начинает жить вместе, договорились, что женщина - это женщина, мужчина - это мужчина. Если вдруг выясняется, что мужчина должен быть домохозяйкой, или женщина принимает решение, что она self-madewoman, которая сейчас всему миру покажет свою карьеру, то это договоренности, которые уже изменились в одностороннем порядке. Тут уже попахивает введением санкций.

Я говорил своему племяннику, когда он проводил у меня лето:у нас демократия, можно абсолютно все, кроме, конечно, того, что запрещено. Он тогда еще был маленьким, поэтому он купился. Ему пришлось научиться стирать свои белые носки. Он их кидал в стиральную машинку, я их оттуда вытаскивал. В итоге я услышал: «Дядя Леша, ты знаешь, что хозяйственное мыло лучше всего отстирывает?». Я это сделал не для себя, а для моей сестры.

- А какой вы наставник? Такой же строгий?

- Да.

- Чего вы требуете, прежде всего?

- Дисциплины.

- По какой причине можете отказаться от работы с человеком?

- Из-за его необязательности. Необязательность - на этом все заканчивается прямым текстом. Необязательность и пренебрежение. Рассказы про эмпатию по отношению к пациенту…Эмпатия в понимании «поплакать-посидеть» - спорный вопрос. Бывают ситуации, когда нужно делать человеку больно в прямом смысле. Поэтому эмпатия может вводить в заблуждение. Но она должна быть.

И, конечно же, у нас в коллективе, я прямо объясняю, нет звезд. Я не звезда, даже близко, а обычный хирург. Я делаю ту же самую работу, которую делают врачи. Если нужно, они могут меня вызвать, и я приезжаю, помогаю и так далее. Без всяких звездностей в понимании уникальности. Не очень люблю это слово, точнее вообще считаю, что оно не должно стоять рядом в виде характеристик работы врача. Это большой недостаток. Это гордыня. Мне приписывают качество надменности. Вот я сейчас разговариваю, я подбираю слова для того, чтобы не было другой интерпретации, потому что кто-то может выдернуть из контекста, вставить и так далее. Но это итог неверного осознания модели моего поведения.

- Алексей, спасибо вам большое за такое интересное интервью и примите в День медицинского работника искренние поздравления от редакции «Блокнота Краснодара». А что бы вы сами хотели пожелать своим коллегам?

- Я пожелаю только здоровья. Какие-то успехи - это эфемерность, у каждого свои понятия об успешности. Пожелать денег - это может стать препятствием к профессионализму. Здоровье, в том числе, ментальное - это самое лучшее, наверное, что можно пожелать людям. Будут делать правильные выводы.


Редакция "Блокнота Краснодара" поздравляет всех медицинских работников с профессиональным праздником!

Подписывайтесь на нас в Telegram

Елена Бутова

Видео и фото: Сергей Трубин

Фото пациента в видео предоставлено Алексеем Дикаревым


Новости на Блoкнoт-Краснодар