«Почему-то все думали, что мы тут голодаем», – хирург Краснодарской больницы скорой помощи Ирина Бочкарева о пережитом карантине

В середине апреля Краснодарская клиническая больница скорой медицинской помощи, которую в народе называют «Зиповской» больницей, закрылась на карантин из-за вспышки коронавируса среди медицинского персонала. Врачи жили там две недели. «Блокнот Краснодар» поговорил с заведующей третьим хирургическим отделением БСМП Ириной Бочкаревой о карантине, страхе перед коронавирусом, сложностях работы в специальном защитном обмундировании и почему она ходит в церковь.

Больница все еще работает не полностью, несмотря на то, что открылась в начале мая после двухнедельного карантина. Сюда везут экстренных больных по линии скорой помощи. Плановых операций и платных услуг пока не оказывают.

На столе Ирины Бочкаревой санитайзер, а также специальный козырек для лица. Он напоминает маску для сварки, только прозрачный. Сама врач в перевязочной. Она приходит через несколько минут, садится за свой стол, стягивает маску на подбородок. Передо мной очень уставший человек.

Ирина Владимировна говорит, что конечно устала. Эмоционально и физически. Но тут же улыбается и меняется в лице. Сейчас уже полегче, добавляет она. Во время карантина больница не принимала новых пациентов, а только лечила тех, кто уже в ней лежал. Плановых операций также пока что не проводится. Так что нагрузка даже немного снизилась, говорит врач, но тяжело из-за ситуации с коронавирусом, из-за ношения костюмов, из-за карантина.

Когда в БСМП произошла вспышка заболеваемости коронавирусной инфекцией, и было принято решение закрываться на карантин, то обсуждали, кто останется с больными, а кто уйдет на самоизоляцию. Ирина Бочкарева решила остаться с коллегами по отделению.

По ее словам, очень тяжело работать в костюмах, масках, перчатках. И это несмотря на то, что они не работали с коронавирусными пациентами. При положительном анализе заболевших сразу отправляли в профильные отделения и больницы. Но им приходилось работать в обмундировании, чтобы не заразиться и, если все-таки это произойдет, то не заразить других. Не только коллег, но и пациентов.

– Смена длится шесть часов. И самое тяжелое, когда ты полностью упакован, – не голод, желание сходить в туалет или усталость от жары и нехватки воздуха, потому что через респираторы тяжело дышать, а жажда. Очень хочется пить, – говорит Ирина Бочкарева.

С другой стороны, и это очень помогло, была нереальная поддержка. Не только со стороны руководства больницы, друзей, родственников, но и просто незнакомых людей. Все звонили, писали и спрашивали, нужно ли что-то принести.

– Почему-то все думали, что мы тут обязательно голодаем, поэтому все хотели принести нам еды. Но кормили нас как раз-таки отлично. Хороших людей много, – говорит врач.

Было тяжело и страшно, говорит Ирина Владимировна. Особенно в первое время, когда начали заболевать врачи. Но было понимание, что никто, кроме них самих больных лечить не будет. И в этих словах, добавляет она, нет никакого пафоса.

Ирина Владимировна не заразилась. По ее словам, играет роль так называемая вирусная нагрузка. То есть, сколько и как интенсивно общаешься с коронавирусным больным. Она общалась мало. Те же, кто работает в ковидных госпиталях, работают в тяжелых условиях все время, заболевают. Поэтому, считает хирург, многие медработники, получившие большую дозу вируса, несмотря на защитные костюмы, заболели. Сыграла свою роль и медикаментозная профилактика.

Но есть странный момент, что многие люди не верят в существование вируса, эпидемии. Не верят в тяжелейшие осложнения, которые он вызывает. И, что странно, говорит Ирина Владимировна, не верят даже некоторые врачи, считая, что тут завязаны политика или какой-то конспирологический заговор. Но врачи не верят до тех пор, пока сами не столкнутся с коронавирусом. Или же кто-то из их знакомых, говорит хирург.

После двухнедельного карантина, когда больница постепенно стала открываться, Ирина Бочкарева отправилась на двухнедельную самоизоляцию. Несмотря на такие тяжелые недели на работе, она тяжело переносила самоизоляцию. Зато переделала дела, до которых долго не доходили руки. Этот процесс в социальных сетях назвали расхламлением, то есть когда из квартиры выкидываются ненужные вещи, хранящиеся в дальних углах квартиры.

Несмотря на относительную нормализацию ситуации, Ирина Владимировна до сих пор не может повидаться со свей мамой, которой 93 года. Риск заболеть остается, несмотря на многие меры защиты, которые сейчас предприняты в больнице.

Сначала было страшно, и все одевались в защиту, и максимально старались себя обезопасить. С течением времени страх притупился и развилось чувство успокоенности. И это опасное чувство, говорит врач. Риск заболеть никуда не делся.

Поэтому нужно не только на рабочем месте себя защищать, но и на улице, и в транспорте. Носить маски, пользоваться перчатками. Ирина Владимировна добавила, что после введения карантинных мер запретили передвигаться на собственных машинах без пропуска, заставив тех, кто продолжил работать, но не смог получить разрешение пересесть на общественный транспорт, который, к тому же, работал только утром и вечером. Это очень странное решение, считает медик, потому что в автобусах и маршрутках было много людей.

Ирина Бочкарева в 1982 году закончила Кубанский государственный медицинский институт. Вопросов куда поступать и кем стать, сказала она, не было. Дед был военным врачом, воевал, бабушка медсестрой была. Медицинские сотрудники – старшая сеста, тети, племянницы.

После окончания вуза по распределению ее отправили на Дальний Восток, откуда она вернулась через 14 лет – в 1996 году. Вот уже 24 года Ирина Владимировна работает в Краснодарской больнице скорой помощи.

Специальность не совсем типична для женщины. Женщин-хирургов мало. Дело в том, что в медицинской среде женщин этой профессии часто недооценивают. Считается, что это мужская профессия.

– Мне пришлось приложить очень много усилий, чтобы доказать, что я хороший специалист и могу оперировать. В три раза больше, чем обычно прикладывают мужчины-хирурги, – рассказывает Ирина Бочкарева.

По ее словам, хирургия – сложная, тяжелая специальность, но в то же время захватывающая. В ней есть адреналин и определенный риск, а также максимальное удовлетворение от результата работы при благоприятном исходе.

Когда пациенты выздоравливают – это круто, говорит врач. Чувство тяжело с чем-то сравнить. Но иногда пациенты уходят – тогда грустно и больно. И к этому, по ее словам, невозможно привыкнуть. Иммунитет к подобным ситуациям не вырабатывается.

– У каждого хирурга свое кладбище, – говорит Ирина Бочкарева.

А еще, говорит хирург, когда человек умирает, но бригада честно боролась за его жизни, врачи все силы отдали на это, но не смогли, то родным не стыдно об этом сказать. И когда говорят, что сделали все, что могли, то родственники благодарят и говорят «спасибо», несмотря на горе и трагедию. Но потом повторяет, что это очень тяжело. Тема закрывается.

Ирина Бочкарева оговорилась, что воспитывалась в СССР, поэтому, как и многие, атеистка. Но за тяжелых больных молится. Ходит в церковь, ставит свечку и просит, чтобы те поправлялись.

– Когда ты перестаешь переживать за своих пациентов, то надо просто уходить. Таким врачам нет места в профессии, – говорит Ирина Владимировна.

Она сказала, что учит этому своих подчиненных. В частности повторяет «золотое правило морали»: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Но в данном случае, речь идет об оказании помощи. То есть, лечить надо так, как хотел бы, чтобы лечили тебя, если вдруг заболеешь.

Ирина Бочкарева рассказала несколько запомнившихся случаев. Забавными, о которых часто просят рассказать журналисты или какими, например, может поделиться представитель другой профессии, их никак не назовешь. Когда нескольких человек за несколько дней, в том числе после выписки, приходилось оперировать повторно, но уже по другим причинам.

Есть несколько пациентов, которые приходят к Ирине Владимировне три раза в год и поздравляют с днем рождения, который совпадает с 8 Марта, с Новым годом и профессиональным праздником. Со многими пациентами, которым когда-то спасла жизнь, она до сих поддерживает связь и дружит.

Ирине Бочкаревой обидно, когда про БСМП говорят гадости. Она рассказала одну историю. У нее есть знакомая – состоятельная и известная женщина. Как-то она заболела и легла в БСМП. И ее спрашивали, почему именно туда, где обшарпанные стены и условия не самые лучшие?

– Когда я болею и мне плохо, то я не обращаю внимание на стены, я вижу только врачей, – пересказала слова этой женщины Ирина Владимировна.

Дурная слова, считает она, идет потому что в БСМП везут наркоманов, бродяг, алкоголиков и прочий подобный контингент. Но это тоже люди, их надо лечить и их тоже жалко. И тут же оговаривается, что попадаются такие, которые ведут себя неадекватно. Кидаются на врачей, например. Их не очень жалко.

А подобные пациенты, уточняет Бочкарева, как правило, тяжелые. У них различные осложнения, вызванные асоциальным образом жизни и пагубными пристрастиями. Выкинешь такого на улицу, поднимется волна общественного возмущения. Примешь его и положишь в палату – волна общественного возмущения, говорит медик.

Своей профессии Ирина Бочкарева отдала не только много сил, чтобы доказать право лечить людей, но и семейную жизнь. Пришлось выбирать, говорит она. И она выбрала работу.

В хирургии, считает Ирина Владимировна, есть определенная мудрость. Например, хирурги должны уметь все. А еще коллегам нужно доверять. Раньше ее часто вызывали по ночам, когда приходилось оперировать тяжелых больных. Но теперь подобные вызовы происходят редко – операции проводят другие врачи.

Все потому, что доверилась коллегам, говорит она. Хирург, по ее словам, должен знать, что его подстрахуют и поддержат. И тут еще одна хирургическая мудрость – нужно не бояться звать на помощь. Это может спасти чью-то жизнь, когда сам оказался в тупике и не знаешь, что делать. Ирина Бочкарева в такую ситуацию попадала.

Есть также некоторые опасности, рассказывает она. У многих хирургов после 30 лет сзади начинают расти крылья – от проведенных сложных операций и спасенных жизней. Но это опасное ощущение, которое может сыграть злую шутку. От него нужно обязательно избавляться.

Но есть и определенные правила в хирургии, говорит Бочкарева, например, единоначалие. И, как вспоминает Ирина Владимировна, иногда приходилось довольно жестко вести себя с подчиненными, чтобы привести их в чувство.

И, пожалуй, еще одно правило.

– Главное – вовремя уйти. Это тяжело. Когда почувствую, что не могу больше, то уйду, – закончила Ирина Бочкарева.

P.S.

После интервью, это к слову о запоминающихся случаях, Ирина Владимировна показала мне на телефоне фото пациентки на операционном столе с огромной грыжей, размером с ведро. Она была просто огромна. У хирурга этот случай вызвал, как мне показалось, неподдельный восторг, которым она хотела со мной поделиться. На меня это произвело впечатление.

Ирина Владимировна только удивилась, как такое могло произойти. То есть, почему человек допустил рост грыжи до таких размеров. Ее, кстати, удалили, женщина чувствует себя нормально.

Семен Серов