Курил махорку и прошел войну: 98-летний краснодарец раскрыл секрет долголетия

В России 22 сентября празднуют День долгожителей. Долгожителями принято считать тех людей, кому уже исполнилось 90 лет. Как дожить до такого возраста, в чем секрет? С этим вопросом журналисты «Блокнота Краснодара» отправились к 98-летнему жителю столицы Кубани, ветерану Великой Отечественной войны Михаилу Петровичу Григорову.

19 ноября Михаилу Петровичу должно исполниться 99 лет. Но, как говорит сам пенсионер, до этого еще дожить надо. Поэтому с улыбкой настаивает на том, что ему 98, и никак иначе. Несмотря на свой почтенный возраст, мужчина выглядит достаточно бодрым и с улыбкой рассказывает о своей почти вековой жизни, особенно о тяготах военного времени.

- Вы хотите узнать секрет долгожительства? Я назову его одним словом. Спорт. Вон, в углу у меня двухметровая палка стоит, видите? Я не помню уже, сколько лет она со мной. И вот с этой самой палкой я занимался. Она служила для меня инструментом для гимнастики. За спину ее забрасывал, перешагивал через нее, элементы разные делал, - так начал свой рассказ Михаил Петрович.

«Хотел значок ГТО»

Михаил Григоров родился в Новороссийске, где и прожил до начала войны. Он был единственным ребенком в семье.

- В Новороссийске есть место, где стоит вагон, пробитый пулями и осколками во время войны. Он и сейчас там стоит. Это завод «Пролетарий». От этого завода, от этого вагона, начиналось Сухумское шоссе, которое вилось по всему берегу Черного моря до Кабардинки. От этого места, по улице вверх, если подниматься к горе, были жилые дома. Там был пятнадцатый дом. И внизу, от этих домов, был огромный парк. Когда англичане владели концессией Новороссийска, они этот парк содержали в такой красоте, что дух захватывало. И мимо этого парка вверх поднималась улица Красноцементная. Я, подходя к этого месту, всегда бежал бегом. Каждый раз, из школы, или в школу, или сходить куда-то. И подбегал к этому пятнадцатому дому. Дом был трехэтажный, интересный, он и сейчас стоит. И я всегда поднимался на третий этаж пешком. Вот этот бег у меня был такой тренировкой. А потом Новороссийский городской отдел взялся за спортсменов, и в школе стали заниматься. Десятиклассник, выходи на стадион заниматься гимнастикой! - рассказывает Михаил Петрович.

Когда юный Миша Григоров учился в школе, начали вводить нормы ГТО (комплекс «Готов к труду и обороне СССР» был утверждён постановлением Всесоюзного Совета физической культуры (ВСФК) при ЦИК СССР от 11 марта 1931 года. Он включал I ступень, в которой были 3 возрастные группы, для получения значка надо было сдать зачёты по 21 виду упражнений).

- Был утвержден значок ГТО. И вот нам сказали, что обязательно нужно пробежать вокруг стадиона три раза. Это был первый экзамен. И я это задание выполнил раньше всех. 17 лет мне было. Записали мою фамилию в Горисполкоме. Проходит несколько месяцев, к осени это уже было. Надо выполнить норму — 50 километров пешком. Для того, чтобы значок заработать. Собирают нас всех вечером в субботу у Сухумского шоссе, и мы пошли в ночь в Кабардинку. Тогда до Кабардинки было 25 километров. Вот мы пошли туда и обратно, вернулись к утру. Вот, уже две нормы я сдал. 21 июня кончились занятия в школе. А на следующий день объявили о том, что началась война, - вспоминает Михаил Петрович.

Тяготы военного времени и постоянная ходьба

19 ноября 1941 года Михаилу Григорову исполнилось 18 лет. В это время он был под Ставрополем, в селе Татарка.

- Я из дому ушел в Сталинград пешком. Через военкомат. 13 октября 1941 года нас из Новороссийска собралось человек 600. Посадили нас в один поезд, довезли до Крымска и высадили. Высадили, и пешком в совхоз Варениковский. Из Варениковки, а нас там собралось 1200 человек, мы вышли на марш до Сталинграда. Никто не знал, куда мы идем. Сопровождал нас капитан по званию из пожарного управления НКВД. А комиссаром нашей «армии» оказался мой преподаватель истории из школы. Прошли мы до Обинской, до Лабинской, до Усть-Лабинской, пришли почти в Тихорецк. Идем, и никто не знает, куда мы идем. Но каждый день по 25-30 километров. Пришли под Сталинград. Это уже был декабрь 1941 года. Станица Тундуковская, большое селение. Нас здесь оставили. И здесь мы прожили дней 10-12. А потом подняли нас в Сталинград. Пришли мы туда. В воинской части ни одного человека из нас не приняли. Не знали, куда нас деть. Не было указа. Не обученные. Комендант мог к себе взять на работу 20 человек помощников. Есть, что делать на железнодорожном вокзале Сталинграда. Там стояло 19 эшелонов с одними эвакуированными. Запутались, не знают, кому куда ехать. Вот до чего дошло. Остались мы 20 человек. Но вся каприза только в одном: в октябре на мне маечка, сорочка, и я еще одел на себя вельветовую куртку. Это вся одежда была. И вот я в этой одежде прошел все эти три месяца. А в Сталинграде — холод, морозы. Куда пойдешь, кому что скажешь? Вот тут я понял, что мы еще не в армии, а на призыве, - рассказывает ветеран ВОВ.

Грелся в окопе, который сам делал

Так Михаил Григоров работал на коменданта.

- Что мы делали? Ничего же нет, ни рукавиц, ни ватника. Холод. А я держался, пока занимался спортом. Вот это меня держало. А потом спорт какой? В земле окопчик выкопаю, сам, ложусь. Ветер холодный метет, я лежу там, мне тепло. И замерз. Обморозил ноги, руки, лицо. Как я оказался в городе Вольск на Волге — не знаю. Проснулся, смотрю — огромная комната, много барахла. Это был цементный завод города Вольска. А мы под Сталинградом бетонные балки укладывали. Поэтому меня, как я связан был с бетоном, взяли и отправили на завод в Вольск. Я молюсь на того человека, кто меня отправил сюда. Сразу два ватника на себя одел, я ж мерз всю зиму. Холодно там было. Поэтому армия немцев, 50-70% процентов, просто замерзли под Сталинградом. Их окружили, да, Рокоссовский все сделал (Константин Рокоссовский командовал Донским фронтом во время контрнаступления под Сталинградом в ноябре 1942 года - прим. редакции), но уже брать было некого. Замороженные были. Потому что шинель немцев такая была, что уж лучше в майке зимой ходить, - поделился Михаил Петрович.

Когда молодой человек пришел в себя, его поместили в эшелон к эвакуированным и привезли на Урал, в Пермскую область. Отогревали его чайниками с кипятком. И осенью Михаила Петровича переселили охранять огороды, где был посеян картофель.

- Охранял эту картошечку, отварю, поем. Поправился. И попал в военное училище. Четыре месяца я проучился в артшколе, и оттуда в эшелон, под Москву. В этом месте расстреливали всех осужденных. Оттуда, как только кончилась Курская битва, к счастью Божию, что мы ее выиграли, по команде Рокоссовского, нас всех пешком мимо Смоленска на Вильнюс, по Белоруссии. Только вам это расскажу, тогда никто не знал, но Рокоссовский-то знал. Немцы, при наступлении, эту местность в России не считали за территорию. Никто по этой земле из них не ходил. И все деревеньки здесь жили на том, что только можно было жевать: желуди, листья, траву. Еле выжили. Мы пошли войсками туда, пешком. По болотам, в воде. Четверо суток мы прошли в таком состоянии. И Рокоссовский с нами двигался. И мы до Восточной Пруссии еле дошли. Потому что ни портянку переобуть, ни переобуться нельзя — такая территория. А люди, что там жили, уже потом пришли к нам служить в армию. И вот оттуда началось уже настоящее мое военное дело. Я войну не закончил второго мая. Я закончил войну 20 мая, - рассказал наш собеседник.

О переезде в Краснодар, первом поцелуе и встрече с мамой

Отец Михаила Петровича погиб во время войны. Маму ранили еще в Новороссийске, и раненую вывезли в Туапсе. Затем она попала в Душанбе, как эвакуированная.

-У меня сохранилась бумажка военкоматская. Как я ее не искурил, не знаю. Когда в эшелон меня посадили, нас сопровождало командование. И с ними вместе стояла медсестра. Я слез из вагона и пошел к ней, дал эту бумажку. Комендант заметил, позвал ее к себе. Она прочитала, он прочитал. «Немедленно эту бумажку отнесите в бюро эвакуации!». Она пошла, вернулась быстро, мы еще не уехали. Говорит, сдала. Дали свисток уезжать. Я эту медсестру, в жизни своей первую, обнял и поцеловал в щеку. Щека была настолько холодной, на морозе же стояли. Но память — до сих пор. И я уехал. Проходит месяцев пять, я уже из эшелона в эшелон переезжал, и меня находят. Письмо от нее привезли. От это самой медсестры. Татьяны. Читаю. А она уже и маму мою нашла. Представляете? В Душанбе. И спустя время я получаю письмо из Душанбе. От МАМЫ! Когда мне писарь полка принес это письмо, и он заплакал, и я заплакал, - вспоминает Михаил Петрович со слезами на глазах.

После войны в отделе кадров Михаил Григоров писал о том, чтобы его отправили жить в Сибирь. Но, когда нашлась мама, все изменилось. Адрес он изменил и поехал в 1947 году в Душанбе. Дорога заняла 28 дней.

- Приехал грязный, чумазый весь. Но, зато, к маме. Стал там работать, но душа просилась в Новороссийск. И мама говорит: «Поедем, сынок. Что мы тут?». Я уже женился, жена беременная была. Доехали мы до Тихорецка. Там пересадка, в Новороссийск ехать. А в Новороссийск въезд запрещен. Что делать? Тогда мама показывает ту самую бумажку. А она работала в НКВД. А на ней написано: Новороссийск. И пропуск в НКВД. Комендант остановил поезд и сказал отвезти новороссийцев в Новороссийск. Так как въезд туда пока был запрещен, мы поехали в Краснодар. Здесь жила моя двоюродная сестра. Муж ее работал начальником кадров краевого военкомата. Он и говорит: «Миша, что вы поедете в Новороссийск? Там же ничего. Оставайтесь здесь, иди ко мне на работу». Я пошел. Рассылал повестки. Повестки эти рассылали через ЧК и контрразведку Ростовского штаба округа. И вот тогда, когда я в один и тот же двор приносил записку, сосед говорит: «Как же так, ты Егорова пригласил, а он назад не вернулся? Ты и Петрова зовешь!». Я понял, что работать так нельзя, и уволился. И, так как я не краснодарец, мне было очень тяжело устроиться на работу. Не верили мне многие, - добавляет Михаил Григоров.

Тем не менее, 27 лет Михаил Петрович проработал в краснодарском Крайпотребсоюзе. Из них 24 года он занимался организацией и торговлей кооперации.

«А значок ГТО я все-таки получил!»

- Вот так вся моя жизнь и прошла. В основном, я выдержал за счет своего здорового организма. Махорку курил во время войны, конечно. Потом появились сигареты, но это уже не то, не табак. Так что бросил быстро. Алкоголь — употреблял. Немного. Никогда не пьянел, жена всегда удивлялась, что пьяным меня ни разу не видела. Двое сыновей у меня было. Их уже нет в живых. А внуки есть, часто приходят ко мне, никогда не забывают. И знаете что? Значок ГТО я ведь все-таки получил, - смеется Михаил Григоров.

Ксения Мальшакова

Фото: Александр Харченко